На этой художественной реконструкции Андрея Атучина представлен эннатозавр (Ennatosaurus tecton) из семейства казеид, относящийся к необычной мезенской фауне, обнаруженной в 1950-е годы в Архангельской области. С эннатозавров началась «европейская история» казеид, которых до этого находили только в Северной Америке. Эннатозаврами, похоже, время пребывания казеид на Земле и заканчивается.
Казеиды — своеобразные, необычные, а то и откровенно нелепые животные пермского периода, то ли родственные современным рептилиям, то ли представляющие свою особую, ни на что не похожую линию развития. Внешне они напоминали ящериц — очень крупных, толстых, с бочкообразным туловищем, мощными лапами и длинным хвостом. Только вот на короткой шее располагалась небольшая, а у гигантских видов — совсем крохотная голова, придававшая животному несколько диспропорциональный вид. Казеиды были первыми гигантскими растительноядными животными суши: 275 миллионов лет назад по Техасу бродил двухтонный котилоринх Хэнкока (Cotylorhynchus hancocki), который и поныне считается одним из крупнейших, если не самым крупным растительноядным животным пермского периода.
Традиционно центром разнообразия казеид считалась Северная Америка, где еще в 50–60-е годы прошлого века было найдено около десятка родов этих животных, однако в последние годы всё чаще начали появляться сведения о не менее разнообразной казеидной фауне Европы. Так, в 2011 году новое имя получил французский рутенозавр (Ruthenosaurus russellorum), до этого считавшийся одним из видов североамериканского рода казей (Casea). В 2014 году миру представили алиеразавра (Alierasaurus ronchii) с итальянского острова Сардиния. Наконец, в марте этого года вышла статья с описанием мартензии (Martensius bromackerensis), примитивной казеиды из центральной Германии. А ведь на протяжении многих лет единственной европейской казеидой был эннатозавр, остатки которого обнаружил в 1955 году в Архангельской области выдающийся советский палеонтолог и писатель Иван Антонович Ефремов.
Эннатозавр был описан в 1956 году и датирован возрастом порядка 270–265 миллионов лет. В то время североамериканские казеиды уже почти полностью вымерли, тогда как в Европе доживали свой век относительно мелкие разновидности этих животных, отличавшиеся сравнительно более крупными головами. Длина черепа эннатозавра — около 20 сантиметров, что немногим меньше длины черепа шестиметрового котилоринха Хэнкока, однако, судя по посткраниальному скелету, пропорции эннатозавра были более «классическими», и общая длина животного оценивается «всего» в полтора метра.
Прорисовка черепа и скелета эннатозавра, а также реконструкция прижизненного облика животного. М. Ф. Ивахненко, 1983. Тетраподы Восточно-Европейского плакката — позднепалеозойского территориально-природного комплекса
Как и у многих других казеид, у эннатозавра были крупные костные ноздри, занимавшие без малого треть общей длины черепа. Предполагается, что там располагались какие-то крупные железы, возможно солевые; в таком случае эннатозавры жили на берегах каких-то соленых водоемов, паслись на мелководье, собирая плавающие по поверхности водоросли, а после каждого обеда «отфыркивались» пересоленной жижей из ноздрей, как это делают современные морские игуаны. В пользу такого образа жизни говорит и строение зубов эннатозавра: резцы у него похожи на долотца, а вот задние зубы — листовидные, с грубыми зазубринами, не несущими следов стирания, что свидетельствует о питании мягкой пищей, скорее всего водной растительностью.
Череп эннатозавра. Обратите внимание на крупную костную ноздрю в левой части черепа. Образец хранится в Аризонском музее естественной истории (США). © UdoSavalli
Среди раскопанных остатков эннатозавров у деревни Морозница Пинежского района Архангельской области были обнаружены кости как взрослых, так и молодых животных. Из этого можно предположить, что эннатозавры держались разновозрастными группами и вполне могли вместе отдыхать, греясь на солнце, вместе добывать пищу и совместно же высматривать потенциальную опасность, ибо, как и у современных морских игуан, у этих относительно беззащитных животных было немало поводов для беспокойства.
Вообще, экосистема, к которой принадлежал эннатозавр, — так называемая мезенская фауна, названная по реке Мезень в Архангельской области, — уникальна во многих отношениях. В те времена территория Архангельской области была северо-западным берегом мелководного Казанского моря, огромной полосой протянувшегося вдоль юных Уральских гор и лишь узким проливом соединенного с всемирным океаном — Панталассой. Его восточный берег — это хорошо известный палеонтологам «край блуждающих рек», примыкающий к Палеоуралу и породивший большинство известных нам пермских фаун; западный же берег был пологим и низменным, заросшим гигантскими хвощами каламитами, которые весьма неохотно уступали место соленым лагунам. В тесном переплетении стволов и при практически полном отсутствии сухой земли крупным животным могло быть не особенно комфортно, поэтому предполагается, что эннатозавры всю свою жизнь проводили на морском побережье, а может быть, они даже жили не на суше, а на плавучих водорослевых островах, которые плавали по поверхности лагун и обеспечивали своих «пассажиров» не только кормом, но и сравнительно безопасным убежищем.
Реконструкция внешнего вида эннатозавра. © Д. В. Богданов, 2019. Звероящеры и другие пермские монстры
В таком случае единственным поводом для них возвращаться на «матерую» землю было размножение: вряд ли пропитанные солью водоросли были подходящим субстратом для инкубации яиц, особенно если предположить, что у примитивных рептилий яйца были покрыты лишь кожистой оболочкой, как у ящериц и современных однопроходных млекопитающих. Нынешним морским игуанам приходится порой уходить за два километра от береговой линии, чтобы дать начало следующему поколению, и вряд ли эннатозавры так уж уступали им в родительских чувствах, поэтому каждый год самкам этого вида приходилось покидать свои уютные плавучие дома и совершать великое путешествие к местам гнездования.
Заботились ли эннатозавры о своих детенышах? Едва ли. Скорее всего, как и многие современные рептилии, они лишь откладывали яйца в подходящей для этого среде, после чего, в лучшем случае пару дней потоптавшись рядом, возвращались обратно к морю, более о судьбе своих детенышей не переживая. Как следствие, свежевылупившимся эннатозаврикам приходилось беспокоиться о себе самим, и, скорее всего, большая их часть погибала, не дожив даже до подросткового возраста. Относительно крупных хищников в составе мезенской фауны найдено не много — это шестидесятисантиметровый макролетер (Macroleter poezicus), похожий на гибрид ящерицы с жабой, да карликовый родственник биармозуха алраузух (Alrausuchus tagax), что был размером с лисицу — но много ли надо было крохотным существам, не обладавшим никакими явными средствами защиты?
В конце же концов странная мезенская фауна, где последние из казеид сосуществовали с представителями более прогрессивных линий звероящеров, бесследно исчезла, и из более поздних эпох известны уже вполне классические сообщества звероящеров среднего пермского периода — сперва это были эстемменозухи и биармозухи, а затем — различные диноцефалы. Вполне возможно, что новые раскопки в Западной Европе раскроют миру еще немало подобных сообществ и в конце концов окажется, что скромный эннатозавр не был не только единственной европейской, но даже и последней казеидой… Однако такова участь палеонтологии, восхитительной в своей неполноте: новым знаниям предстоит не только дополнять, но и зачастую полностью переворачивать с ног на голову наши былые представления. Доисторический мир неохотно расстается со своими тайнами, и настойчивых исследователей ждет еще немало удивительных открытий, в том числе — и погребенных в красноватых архангельских песчаниках, всё еще дышащих солью древнего Казанского моря…
Источник: Анна Новиковская, Элементы
