Морские рептилии, в мезозойское время населявшие просторы современных Сибири и Дальнего Востока, у палеонтологов считаются загадочными и малоизвестными существами. Пролить свет на их странный мир смогут новые находки российских ученых, сделанные недавно на севере Восточной Сибири. О том, что представляли собой полярные моря юрского и мелового периодов, PaleoNews рассказали ведущий научный сотрудник Геологического института РАН Михаил Рогов и доцент Саратовского государственного технического университета Максим Архангельский.
Фрагмент позвоночного столба ихтиозавра. Фото: И. Беленькая
«В 2014 году мы изучали геологическое строение района реки Левая Боярка на севере Красноярского края. Среди прочего палеонтологического материала там, в отложениях верхнеюрского возраста – кимериджском и волжском ярусах, были найдены остатки морских рептилий – ихтиозавров. Наиболее интересные находки были сделаны в пограничном интервале средне- и верхневолжского подъярусов. Эта часть разреза сравнительно бедна окаменелостями, в течение двух поездок «в слое» здесь не было найдено ни одного аммонита. Поэтому, естественно, при каждом визите на разрез на всякий случай осматривалась осыпь. Вот в ней и были найдены конкреции, содержащие кости позвоночных», – сообщил Михаил Рогов.
Как показало исследование, кости принадлежат ихтиозаврам-офтальмозавридам. «Это были «рыбоящеры» средней длины – три-четыре метра. Предполагается, что они вели образ жизни глубоководных ныряльщиков и питались, судя по наличию у них мелких зубов, мягкотелыми головоногими и мелкой рыбой», – говорит Максим Архангельский.
Другой группой сибирских полярных рептилий стали плезиозавры-поликотилиды, остатки которых происходят из верхнемеловых – сантонских и кампанских – отложений. «Во многом они были найдены случайно: мы остановились на берегу Хеты на обед, – рассказывает Михаил Рогов. – Места там красивые, и мы предпочитали по возможности останавливаться на перекусы там, где есть какие-нибудь выходы горных пород мелового возраста, а заодно любоваться видами здешней природы. Пока готовилась еда, мы пробежались по пляжу и быстро осмотрели разрез. На бечевнике и нашли кости плезиозавров».
«Это также были некрупные рептилии. Для них, очевидно, был свойственен тот же рацион, что и для офтальмозавров. И те, и другие животные занимали одну экологическую нишу. Только в разное время», – продолжает Максим Архангельский.
По его словам, сибирские ихтиозавры и плезиозавры хорошо чувствовали себя в арктических водах и были постоянными обитателями Бореального океана. «В последнее время получены интересные сведения о высокоширотных морских рептилиях Европейской России и Северной Европы. Теперь настала очередь Сибири приоткрыть тайны морской жизни мезозоя. Но палеонтологам предстоит проделать еще много работы», – уверен Архангельский.
Задачи перед учеными действительно простираются обширные. Хотя изучение геологического строения России непрерывно продолжается уже больше ста лет, пока открыты далеко не все месторождения, да и геологические карты постоянно уточняются. «В настоящее время идёт программа выпуска геологических карт нового поколения, масштаба 1:1000000, и есть некоторая надежда, что в будущем году мне с коллегами-съёмщиками опять доведётся попасть на север Восточной Сибири», – делится планами Михаил Рогов.
Он напомнил, что разрезы верхней юры на Левой Боярке интенсивно изучались еще в начале 60-х годов прошлого века, и тогда же были выбраны в качестве опорных разрезов для верхней юры всей Хатангской впадины. Составленные на основании изучения этих разрезов зональные шкалы вошли в так называемый Бореальный зональный стандарт – синтетическую шкалу, используемую для детальной корреляции разрезов верхней юры Арктики. Но с тех пор в изучении юрских отложений было сделано очень многое, в первую очередь с точки зрения более детального расчленения разрезов.
«Если 50 лет назад большим успехом считалось выделение зон, которые в некоторых случаях можно было разделить на подзоны, то сейчас для многих районов развития юрских отложений предложены на порядок более детальные шкалы, включающие внутризональные подразделения – биогоризонты, чьё выделение позволяет нам намного точнее коррелировать события геологического прошлого. При этом и требования к детальности описания разрезов и привязки окаменелостей за прошедшие годы существенно изменились. К сожалению, значительная часть коллекций, собранных на реке Левая Боярка нашими предшественниками, утрачена, а опубликованные данные неполны и даже противоречивы. Например, в описании разреза вид может быть указан из одного слоя, а при описании таксона – из другого», – уточнил Михаил Рогов.
Что касается ископаемой фауны, обнаруженной в этих местах, то кроме хищных рыбоящеров здесь в изобилии водилась их пища – головоногие моллюски аммониты и белемниты.
«Кимериджские и волжские аммониты, населявшие прибрежную мелководную часть Хатангского моря-пролива, в основном были совсем небольшими, 5-10 см в диаметре, реже – 15-20 см, единичные находки до примерно 30 см. При этом изрядная часть кимериджских аммонитов в той или иной степени обладала выраженными шипами на раковинах, что могло затруднять возможность ими перекусить. А вот раковины волжских аммонитов были уже без шипов, поздневолжские обладали ослабленной скульптурой или имели гладкие раковины. Также здесь в большом количестве встречаются белемниты, причём в кимеридже довольно в значительном количестве попадаются крупные фрагмоконы, которые, на мой взгляд, принадлежали безростровым планктонным белемнитам, таким как Acanthoteuthis. На дне моря обитали многочисленные и разнообразные двустворки, включая крупных гребешков Maclearnia, достигавших в диаметре 10 см, и разнообразных гастропод, а в конкрециях нередко попадаются остатки десятиногих раков. Информации по сантон-кампанской фауне меньше, но в слоях, откуда выпали найденные на пляже кости плезиозавров, известны находки крупных иноцерамов. А вот аммониты здесь не попадались», – рассказывает Рогов.
Кстати, суровый полярный климат накладывал свой отпечаток на обитателей сибирских морей. Кроме небольшого размера доминирующих хищников – морских рептилий – можно упомянуть и сравнительно низкое таксономическое разнообразие фауны, особенно заметное при сравнении с более низкими широтами. Многие группы, встречающиеся в тропиках и субтропиках, здесь просто отсутствовали, зато жили и свои, эндемичные таксоны.
«Если говорить об аммонитах, то у них есть ещё такая любопытная особенность: тетические неритические аммониты поздней юры в большинстве случаев обладали хорошо выраженным диморфизмом, при котором одна из морф (т.н. микроконхи) имела своеобразные выросты на устье – ушки. У высокоширотных аммонитов (как бореальных, так и австральных) эти ушки присутствуют только в некоторых группах, в большинстве же местных семейств таких выростов на устье нет. Почему так – непонятно, функция этих самых ушек неясна», – добавил Михаил Рогов.
После того, как работа с ископаемым материалом завершится, окаменевшие остатки плезиозавров и ихтиозавров планируется выставить в Музее естествознания Саратовского гостехуниверситета.
Журналист Paleonews Петр Савкин
